Неточные совпадения
Остальную часть вечера я провел возле Веры и досыта наговорился о
старине… За что она меня так
любит, право, не знаю! Тем более что это одна женщина, которая меня поняла совершенно, со всеми моими мелкими слабостями, дурными страстями… Неужели зло так привлекательно?..
— Теперь ваша очередь торжествовать! — сказал я, — только я на вас надеюсь: вы мне не измените. Я ее не видал еще, но уверен, узнаю в вашем портрете одну женщину, которую
любил в
старину… Не говорите ей обо мне ни слова; если она спросит, отнеситесь обо мне дурно.
Татьяна (русская душою,
Сама не зная почему)
С ее холодною красою
Любила русскую зиму,
На солнце иней в день морозный,
И сани, и зарею поздной
Сиянье розовых снегов,
И мглу крещенских вечеров.
По
старине торжествовали
В их доме эти вечера:
Служанки со всего двора
Про барышень своих гадали
И им сулили каждый год
Мужьев военных и поход.
Она
любила Ричардсона
Не потому, чтобы прочла,
Не потому, чтоб Грандисона
Она Ловласу предпочла;
Но в
старину княжна Алина,
Ее московская кузина,
Твердила часто ей об них.
В то время был еще жених
Ее супруг, но по неволе;
Она вздыхала о другом,
Который сердцем и умом
Ей нравился гораздо боле:
Сей Грандисон был славный франт,
Игрок и гвардии сержант.
Они хранили в жизни мирной
Привычки милой
старины;
У них на масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза в год они говели;
Любили круглые качели,
Подблюдны песни, хоровод;
В день Троицын, когда народ
Зевая слушает молебен,
Умильно на пучок зари
Они роняли слезки три;
Им квас как воздух был потребен,
И за столом у них гостям
Носили блюда по чинам.
Не дай мне Бог сойтись на бале
Иль при разъезде на крыльце
С семинаристом в желтой шале
Иль с академиком в чепце!
Как уст румяных без улыбки,
Без грамматической ошибки
Я русской речи не
люблю.
Быть может, на беду мою,
Красавиц новых поколенье,
Журналов вняв молящий глас,
К грамматике приучит нас;
Стихи введут в употребленье;
Но я… какое дело мне?
Я верен буду
старине.
Опершись на плотину, Ленский
Давно нетерпеливо ждал;
Меж тем, механик деревенский,
Зарецкий жернов осуждал.
Идет Онегин с извиненьем.
«Но где же, — молвил с изумленьем
Зарецкий, — где ваш секундант?»
В дуэлях классик и педант,
Любил методу он из чувства,
И человека растянуть
Он позволял — не как-нибудь,
Но в строгих правилах искусства,
По всем преданьям
старины(Что похвалить мы в нем должны).
И поныне русский человек среди окружающей его строгой, лишенной вымысла действительности
любит верить соблазнительным сказаниям
старины, и долго, может быть, еще не отрешиться ему от этой веры.
Летом
любил он уходить в окрестности, забирался в старые монастыри и вглядывался в темные углы, в почернелые лики святых и мучеников, и фантазия, лучше профессоров, уносила его в русскую
старину.
Охота с ружьем и собакой прекрасна сама по себе, für sich, как говаривали в
старину; но, положим, вы не родились охотником: вы все-таки
любите природу и свободу; вы, следовательно, не можете не завидовать нашему брату… Слушайте.
В
старину любили хорошенько поесть, еще лучше
любили попить, а еще лучше
любили повеселиться.
Любил рано приходить на Сухаревку и Владимир Егорович Шмаровин. Он считался знатоком живописи и поповского [Фарфоровый завод Попова.] фарфора. Он покупал иногда серебряные чарочки, из которых мы пили на его «средах», покупал старинные дешевые медные, бронзовые серьги. Он прекрасно знал
старину, и его обмануть было нельзя, хотя подделок фарфора было много, особенно поповского. Делали это за границей, откуда приезжали агенты и привозили товар.
И многие миллионеры московские, вышедшие из бедноты,
любили здесь полакомиться,
старину вспомнить. А если сам не пойдет, то малого спосылает...
Зыков чувствовал, что недаром Кишкин распинается перед ним и про
старину болтает «неподобное», а поэтому молчал, плотно сжав губы. Крепкий старик не
любил пустых разговоров.
Дело известное, что в
старину (я разумею
старину екатерининскую), а может быть, и теперь, сестры не
любили или очень редко
любили своих невесток, то есть жен своих братьев, отчего весьма красноречиво называются золовками; еще более не
любили, когда женился единственный брат, потому что жена его делалась безраздельною, полною хозяйкою в доме.
— Вы, мальчики, смеетесь хорошо, но не знаю, так ли хорошо вы умеете
любить, как
любили в
старину…
Теперь должен я благосклонного читателя познакомить с Гаврилою Афанасьевичем Ржевским. Он происходил от древнего, боярского рода, владел огромным имением, был хлебосол,
любил соколиную охоту; дворня его была многочисленна. Словом, он был коренной русской барин; по его выражению, не терпел немецкого духу и старался в домашнем быту сохранить обычаи любезной ему
старины.
Что же
любит в родине этот поэт, равнодушный и к воинской славе, и к величавому покою государства, и даже к преданьям темной
старины, записанным смиренными иноками-летописцами? Вот что он
любит...
Люблю отчизну я, но странною любовью;
Не победит ее рассудок мой.
Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной
старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
— Вечером, в роще… — спокойно продолжал Авдей Иванович. — Но ты не думай чего-нибудь такого. Я только так. Знаешь — скучно. Девочка хорошенькая… ну, думаю, что за беда? Жениться-то я не женюсь… а так, тряхну
стариной. Бабиться не
люблю — а девчонку потешить можно. Вместе послушаем соловьев. Это — по-настоящему твое дело; да вишь, у этого бабья глаз нету. Что́ я, кажись, перед тобой?
Я не знаю, каким образом
любили в
старину, но всякий скажет, вместе со мною, что не так
любили, не так думали и говорили, как герои романа в «Брынском лесу».
— Да, это пышно, а у них, у немцев, хороша экономия и опрятность. В
старину тоже было довольно и справедливости: в Берлине раз суд в пользу простого мельника против короля решил. Очень справедливо, но все-таки они немцы и нашего брата русака
любят переделывать. Вот ты и смотри, чтобы никак над собою этого не допустить.
Посредник. А я
люблю эту
старину. Так хорошо, по-русски.
В
старину любили откармливать детей; ныне
любят морить их голодом, чтоб они не ожирели и не отупели.
— Причина этому, ваше сиятельство, — мы, владельцы, потому что мы все-таки еще
любим жить по
старине: в нас совершенно нет ни коммерческого духа, ни предприимчивости.
— Что лову? — с любопытством спросил Марко Данилыч. Смолокуров тоже
любил собирать
старину и знал в ней толк, но собирал не много, разве уж очень редкие вещи.
И потому еще, может быть,
любят чужеродцы родные леса, что в
старину, не имея ни городов, ни крепостей, долго в недоступных дебрях отстаивали они свою волюшку, сперва от татар, потом от русских людей…
Да-с… B
старину все просто было и все были — довольны… Я
люблю простоту… Я ведь старый, в отставку вышел в 1865 году… Мне семьдесят два года… Да. Конечно, не без того, и прежде
любили при случае показать пышность, но… (Увидев Мозгового.) Вы того… матрос, стало быть?
Про всю кладенецкую
старину знал он от отца… Иван Прокофьич был грамотей, читал и местного «летописца», знал историю монастыря, даром что не
любил попов и чернецов и редко ходил к обедне.
Он придерживался единоверия, но без всякого задора, позволял курить другим и сам курил, читал «светские» книжки,
любил знакомство с господами, стоящими за
старину, за «Россию-матушку» и единоплеменных «братьев», о которых имел довольно смутное понятие.
Во дни нашей юности мы тоже видали «дикие фантазии», но только в другом роде. Нижегородские «дикие фантазии» напоминают мне другой город и другой губернаторский характер, который считали типическим в прошлую, хотя и не очень отдаленную от нас пору. Кто
любит вспоминать недалекую
старину и сопоставлять ее с нынешним временем, для тех, может статься, это будет не лишено интереса.